Здравствуйте, уважаемые телезрители, в эфире телеканала «Союз» программа «Беседы с батюшкой». В студии Денис Береснев.

Сегодня у нас в гостях кандидат богословия, ответственный по миссионерской работе Сергиево-Посадского благочиния Московской епархии, клирик храма Ахтырской иконы Божией Матери в селе Ахтырка протоиерей Димитрий Беженарь.

Здравствуйте, батюшка, благословите наших телезрителей.

Господь да благословит всех вас, дорогие братья и сестры, на все доброе. Сегодня память святой равноапостольной просветительницы Грузии Нины, и мы с Денисом поздравляем всех сегодняшних именинниц, да укрепит вас Господь.

- Тема сегодняшней передачи, посвященной самым редким добродетелям: «Рассудительность и благоразумие».

Что же такое благоразумие?

Благоразумие и рассудительность - это самые редкие добродетели, о чем говорят все святые отцы Церкви, и в то же время это дар Святого Духа человечеству. Все святые отцы-аскеты, писавшие свои произведения для монашествующих и своих учеников, отмечали, что и молитва, и пост, и другие подвиги без добродетели рассудительности могут не только не принести пользы, но и причинить вред.

Бывают ситуации, когда мы должны действовать решительно и активно, например, защищая честь или жизнь человека. А бывает, когда должны отойти в сторону, выждать, как говорил старец Паисий Афонский, дать место действовать Богу. То есть ситуации бывают очень разными, и действовать в них надо различно.

Это замечательно понял своим пытливым умом древнеримский философ, блестящий оратор Цицерон. В своем труде об ораторском искусстве он назвал три основных кита ораторского искусства: надо знать, что говоришь, когда говоришь, как говоришь. То есть, во-первых, понимать, какую передаешь информацию, когда говоришь - означает понимать, уместно ли сообщать ее в данный момент, бывает, что полезная информация, но сказанная не вовремя, не приносит должного плода. И как говоришь - если добрый совет дан с излишней страстностью, субъективизмом, он может не достичь цели.

Вопрос телезрительницы из г. Ярославля: Всегда ли полезно и разумно обличать человека за его неблаговидные поступки. Так как я работаю учителем, это мой «профессиональный долг», но ведь обличение - это грех, как тут быть?

- Ваш вопрос очень актуальный, тут надо понимать нюансы обличения, осуждения и рассуждения. Как говорят святые отцы, рассуждать без обличения могут только люди, достигшие чистоты сердца, бесстрастия, победившие себя. Мы же, даже если произносим слова «я не осуждаю, рассуждаю», чаще всего привносим свой эгоизм, и любое наше рассуждение не что иное, как осуждение.

Старец Паисий мудро пишет, что в каждом случае есть до пятисот подслучаев. Надо сначала посмотреть вглубь сердца и понять, каковы мои истинные мотивы, действительно ли я хочу помочь этому человеку бескорыстно, с душевной болью или же у меня есть предубеждение. Как говорит тот же старец Паисий, сердце сердцу весть подает. Если есть даже малейшая тень неприязни или предубеждения к человеку, то сердце его почувствует тревогу, и наш добрый совет будет, как кремень, высекающий искры. Мы хотим помочь, но наш эгоизм сталкивается с его эгоизмом, и происходит обратная реакция. Все мы испорчены эгоизмом, все больные люди, потому нам так и требуется рассудительность, помощь от Бога.

Святые отцы говорят, что прежде чем совершить любое доброе дело, дать совет, надо дать им вызреть. Необходимо выждать какое-то время, помолиться Богу, умиротвориться, а затем задать себе вопрос, действительно ли ты хочешь сделать это бескорыстно или ты хочешь показать себя или обличить его. Если есть проявления твоей страстности, то лучше не давать совета, поскольку он не принесет пользы.

- Бывает так, что совет необходим сию минуту, нет времени ждать, как тогда поступать?

- Православный христианин должен хоть на минуту вознести свое сердце к Богу и попросить «Господи, помоги! Господи, вразуми!» Бывает, что необходимы безотлагательные решения, нет времени на рассуждения, тогда на такое мысленное обращение к Господу из самого нашего сердца, благодать Божия вмешивается в ситуацию, и Господь помогает сделать это лучше, нежели мы своими ограниченными человеческими силами.

Вопрос телезрителя из Москвы: Ваше мнение по поводу миссионерских литургий с комментариями во время богослужения?

Поскольку мое послушание в благочинии связано с миссионерской работой, я понимаю Ваш вопрос и хотел бы обратить Ваше внимание на один нюанс в Миссионерской концепции Русской Православной Церкви, одобренной на Архиерейском соборе и изданной отдельной брошюрой в 2005 году.

Составлению данной концепции предшествовало длительное обсуждение вопросов священниками с разным опытом различные формы просветительской работы. Еще на этапе обсуждения выяснилась такая особенность, что молодые священнослужители были за проведение миссионерских литургий, опытные, зрелые, имеющие длительную пастырскую практику, высказывались за то, что изучение литургии лучше проводить отдельно от богослужения. Работать с людьми лучше во внебогослужебное время, разъясняя прихожанам содержание и ход литургии, но не рассекать молитвенную ткань богослужения комментариями.

Подобное объяснимо, молодости свойственны авантюризм, бесстрашие по отношению к традиции и последствиям. В более зрелом возрасте человек редко стремится ломать традиции, больше задумывается о возможных последствиях своих благих намерений.

В 2013 году вся Русская Православная Церковь, а также Украина, Белоруссия торжественно отмечали 1025-летие Крещения Руси. Давайте посмотрим, каков был отправной момент этого события. Князь Владимир посылал своих послов, то есть дипломатов выбирать веру. В Константинополе их приводят в Софийский собор на богослужение, и внутренняя, и внешняя красота этого богослужения совершенно их преобразили и убедили. Видите, какое миссионерское значение имеет Божественная литургия, совершаемая благоговейно, молитвенно, внимательно. Простите, если я иронизирую, но ведь греческое духовенство при всей заинтересованности в обращении в православие столь большой и могущественной державы не стало делать специальную учебную литургию для обращения послов. Они были очень мудрыми людьми, они молились, и благодать Божия сделала дело за них.

При проведении миссионерской литургии - эти требования есть на сайте Миссионерского отдела - необходимо не только благословения правящего архиерея, но и благочинного округа, чтобы на месте понять, насколько нужна такая литургия в конкретном приходе, чтобы не ранить, не смутить прихожан. Лучше везде соблюдать осторожность, мудрость и понимать, что наши слова не могут действовать так, как молитва.

Вопрос телезрительницы из Московской области: К моим знакомым, которые хотели крестить своего ребенка, на улице подошли некие проповедники и сказали, что крестить ребенка в младенчестве несправедливо по отношению к нему. Он должен вырасти и самостоятельно сделать свой выбор в вопросах веры. Как к этому относиться?

Тоже актуальный вопрос. Я сам встречался с такими проповедниками, очень доброжелательными и грамотными, говорящими о том же, что ребенок должен креститься, когда вырастет и сможет осознанно принять веру.

При встрече с протестантами Вы можете обратить их внимание на 10 главу апостольских Деяний, где говорится о сотнике Корнилии, язычнике, которому было явление ангела, и он пришел к апостолу Петру, которому также было свое видение. Петр приходит в дом Корнилия, произносит пламенную речь, после чего уверовав в истинного Бога, Корнилий просит произвести крещение. И фраза: «Крестились все в доме Корнилия». Если бы это касалось только взрослых, то было бы написано.

Приведу еще образ: представьте корабль в бушующем море, где гребцы долго плывут к родному берегу, самоотверженно и дружно борясь с захлестывающими корабль волнами. И вот на корабле рождается ребенок, всему ему рады, это будущий гребец, который тоже должен добраться до долгожданного берега. Но приходит «доброжелатель» и улыбаясь говорит, что ребенок, в отличие от них, оказался на корабле не по собственной воле, потому его надо выбросить за борт, в наполненное хищными гадами море, а когда он вырастет и определится, то если захочет, его возьмут на корабль. Образ моря как нашего мира, наполненного житейскими искушениями и волнениями, Церкви как корабля, кормчим на котором является сам Господь - это все евангельские образы. Но выплывет ли наш ребенок из этой пучины, не сожрут ли его хищные морские гады века сего: алкоголизм, наркомания, игромания, да и доживет ли он вообще до сознательного возраста?

На двух Карфагенских поместных соборах в 252 и 419 году, чьи церковные постановления вошли в каноны, говорится о крещении младенцев, чтобы очистить их от внутренней заразы первородного греха.

Зачитаю небольшую цитату из постановления Собора 419 года: «Определено также, кто отвергает нужду крещения малых и новорожденных от матерней утробы детей или говорит, что хотя они и крещаются во отпущение грехов, но от прародительского Адамова греха не заимствуют ничего, что надлежало бы омыть банею пакибытия, из чего следовало, что образ крещения во отпущение грехов употребляется над ними не в истинном, но ложном значении, тот да будет анафема. Ибо реченное апостолом «Единым человек грех имеет, внидя в мир, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде, в нем же вся согрешиша» (Послание к римлянам, 12:5). И по сему правилу и младенцы, сами собой никаких грехов, не соделавшие, крещаются истинно во отпущение грехов, да через пакирождения очистившись них, очистится в них то, что они заняли от ветхого рождения».

Эти правила Карфагенского собора, как и правила иных Вселенских соборов никем не были отменены. Святитель Григорий Богослов говорит в одном из своих поучений о том, что если родился у тебя младенец, не дай усилиться в нем повреждению, то есть, как можно быстрее крести.

Доброжелателям же, бродящим по нашим городам и весям с альтернативными предложениями, надо грамотно, мудро и с любовью давать от ворот поворот.

Вопрос телезрителя: В Евангелии Христос говорит о метании бисера перед свиньями, то есть о рассудительности в проповедовании веры. Как миссионеру не превратиться в такого метателя бисера?

Толкование данного места Евангелия есть у многих святых отцов, например, у святителя Иоанна Златоустого, преподобного Ефрема Сирина, свт. Филарета Московского, блж. Феофилакта Болгарского. Они поясняют, что в данном случае речь идет о проповеди перед аудиторией, которая однозначно нас не воспримет и потопчет эти драгоценные словеса, а потом и нас.

У нас, христиан, есть несравненный способ миссионерства, дарованный самим Господом - это проповедь примером своей жизни. Само присутствие христианина может стать проповедью христианства. Можно не говорить слов, а светить, как свеча, свидетельствуя миру.

Вопрос телезрительницы из Нижегородской области: Нужно ли на исповеди подробно рассказывать батюшке о своих грехах или достаточно назвать их и покаяться?

Хорошо, чтобы все задавались вопросами покаяния и исповеди, как говорит тот же старец Паисий, покаяние и вера, вот что нужно нашему времени.

Святые отцы однозначно говорят, что во всех грехах надо каяться подробно, кроме плотских, так как при их подробном описании могут происходить услаждение воспоминаниями и смущение священника. Но, прежде всего, должно быть внутренне сердечное раскаяние о грехах, а не скрупулезное разбирательство их подробностей и деталей.

- Благоразумно ли делиться своими сомнениями?

- Смотря в чем сомнения. Если, например, прочитав нелицеприятную новость о Церкви или священнике в какой-нибудь газете, вы начинаете обсуждать такого рода сомнения с ближними, то сеете сомнения и в них, и они теряют свой внутренний мир. Таким образом, такой человек становится сеятелем, распространителем сомнения, поэтому, на мой взгляд, делиться подобными сомнениями - неблагоразумно.

Святитель Феофан Затворник пишет, обращаясь к адресату писем в книге «Что есть духовная жизнь», что если есть у тебя какое сомнение в вере, сначала скажи сама себе твердо, если так верит святая кафолическая Церковь, то я должна так веровать, а потом ищи ответа у Церкви, как у любящей матери. У Церкви есть ответы на все вопросы, только надо уметь ждать их.

- То есть не отметать сомнения, а искать ответов?

- Неблагоразумно обманывать себя в том, что никаких сомнений нет, иначе они будут накапливаться, внутренне терзать, что ведет к потере душевного мира. Враг нашего спасения чутко диагностирует состояние нашей души, и он может в какой-то момент сыграть так, что это затаенное сомнение приведет к срыву с тяжелыми последствиями, вплоть до ухода от Церкви.

Вопрос телезрителя из Майкопа: Моя жена, с которой мы обвенчаны, ушла к другому мужчине без развода и живет с ним уже полгода. Батюшка из нашего прихода говорит терпеть, снимать венцы я не имею права, так как их одел сам Бог. Сколько же мне терпеть и ждать и как вообще быть?

Непростая ситуация и, к сожалению, в нашем мире семья в большой опасности. Сложно, не зная Вас и конкретно Вашей ситуации, дать какой-то совет, а советов вообще не бывает. Могу лишь напомнить слова мудрого духовника отца Иоанна Крестьянкина, который говорил, надо уметь ждать, Господь обязательно поможет тому, кто умеет ждать. Надо молиться и смотреть, не дал ли я повод врагу для того, чтобы ситуация так кардинально поменялась. Когда рушится семья, независимо от того, кто уходит, однозначно виноваты оба супруга.

Если Вы верующий человек, надо молиться и пристально смотреть в свою душу, не нарушил ли я обетов Богу, тем самым дав права над собой его противнику диаволу. Совесть обязательно подскажет, в чем Вы были виноваты перед Богом и перед своей супругой. Если с надеждой продолжать молиться Господу, то через какое-то время ситуация начнет меняться.

Вопрос телезрительницы: Я крестилась два года назад во взрослом возрасте, мой вопрос о том, как у человека появляется духовный отец.

Духовный отец, как правило, священник с духовным и жизненным опытом. Его просят у Бога, чтобы Господь послал духовного руководителя, но и сами делают шаги к этому. Если Вы поисповедовались один-два раза у священника, и чувствуете, что Ваша душа с легкостью раскрывается на исповеди, начали применять его советы и поняли, что они полезны Вам, то Вы начинаете ходить к этому священнику регулярно, исповедоваться и задавать вопросы. Таким образом, между Вами и этим батюшкой налаживается внутренняя духовная связь, то Вы уже считаете его духовным наставником, а он молится за Вас.

У всех свой характер, темперамент, поэтому разным людям подходят разные батюшки. Например, капеллан обычно тот, кто сам прошел воинскую службу, офицер, поэтому военным легко общаться с ним. Педагогам легче общаться с батюшкой, который имеет высшее образование, читает у них лекции, они видят в нем некое духовное родство.

- При воспитании своих детей благоразумно ли прислушиваться к множеству советов по вопросам воспитания?

Мы живем в обществе, где культ потребления. Дело не только в приобретении вещей, сам внутренний менталитет человека общества потребления в том, чтобы ему и его детям делали хорошо, но сам он к этому не прилагает никаких усилий.

Откуда будут хорошие врачи, чиновники, если мы сами не воспитаем наших детей такими же. Мы не хотим трудиться сами над их воспитанием. Откуда нынешние советчики взяли советы, в основном, из западных книг. Эти советы зачастую разрушительны, как для самого ребенка, так и в будущем для всего общества. Поэтому не всякий совет надо принимать, надо смотреть, угоден ли он Богу, согласуется с учением Церкви. Ведь у Церкви богатейший опыт в воспитании нравственной личности. Если мы люди верующие, мы должны советоваться прежде всего с учением Церкви.

- Время нашей передачи подошло к концу, прошу Вас благословить наших телезрителей.

Помощи Божией вам, дорогие друзья, во всех добрых делах.

Гость передачи: протоиерей Димитрий Беженарь.

Ведущий: Денис Береснев.

Расшифровка: Юлия Подзолова.

Соблюдая установленную последовательность, мы переходим к рассмотрению благоразумия: во-первых, самого благоразумия; во-вторых, его частей; в-третьих, его предписаний. Что касается благоразумия, то нам надлежит исследовать: во-первых, само благоразумие; во-вторых, противные ему пороки.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов:

1) является ли благоразумие добродетелью;

2) является ли оно особой добродетелью;

3) связано ли оно только с желаниями и удовольствиями;

4) связано ли оно только с осязательными удовольствиями;

5) связано ли оно с вкусовыми удовольствиями как таковыми, или только как с разновидностью осязательных;

6) что является правилом благоразумия;

7) является ли оно основной, или главной, добродетелью;

8) является ли оно наибольшей из добродетелей.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие [или умеренность] не является добродетелью. В самом деле, никакая добродетель не направлена против природной склонности, поскольку, как сказано во второй [книге] «Этики», «приобрести добродетель для нас естественно» . Но благоразумие удерживает от удовольствий, к которым, согласно сказанному во второй [книге] «Этики», мы склонны по природе . Следовательно, благоразумие не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, нами уже было сказано (ΙΙ –Ι , 65, 1) о том, что добродетели взаимосвязаны. Но некоторые бывают благоразумными, не обладая при этом другими добродетелями, поскольку многие благоразумные люди бывают жадными или робкими. Следовательно, благоразумие не является добродетелью.

Но дело представляется так, что у благоразумия нет соответствующего ему дара, поскольку все дары были уже усвоены нами другим добродетелям. Следовательно, благоразумие не является добродетелью.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «благоразумие – это имя добродетели».

Отвечаю: как уже было сказано (ΙΙ –Ι , 55, 3), добродетели присуще склонять человека к благу. Затем, как говорит Дионисий, благо человека состоит в том, чтобы сообразовываться с разумом . Следовательно, человеческая добродетель склоняет человека к тому, что сообразовано с разумом. Но благоразумие явно склоняет человека именно к этому, поскольку самое его имя указывает на обусловливаемое разумом разумение [блага]. Следовательно, благоразумие является добродетелью.

Ответ на возражение 1. Природа склоняет к тому, что подобает. Поэтому человек по природе желает подобающих ему удовольствий. Однако поскольку человек есть к тому же разумная сущность, из этого следует, что человеку подобают те удовольствия, которые сообразованы с разумом. Но благоразумие удерживает не от таких удовольствий, а от тех, которые противны разуму. Отсюда понятно, что благоразумие согласно со склонностью человеческой природы и нисколько не противостоит ей. Противостоит же склонности одушевлённой природы то, что не подчинено разуму.

Ответ на возражение 2. Благоразумие, которое соответствует требованиям, предъявляемым совершенной добродетели, не лишено рассудительности, которой недостаёт тем, кто находится в состоянии греха. Следовательно, те, которым недостаёт других добродетелей, вследствие чего они подчинены противоположным порокам, лишены того благоразумия, которое является добродетелью. Но при этом они могут исполнять акты благоразумия в силу некоторого естественного расположения в той мере, в какой некоторые несовершенные добродетели либо, как мы уже говорили (ΙΙ –Ι , 63, 1), для них естественны, либо приобретены ими по навыку, но по причине недостаточной рассудительности не приведены разумом к совершенству, о чём также было сказано (ΙΙ –Ι , 65, 1).

Ответ на возражение 3. Благоразумию соответствует свой дар, а именно страх, посредством которого человек отказывается от плотских удовольствий, согласно сказанному [в Писании]: «Трепещет от страха Твоего плоть моя» (). Главным объектом дара страха является Бог, преступления против Которого он избегает, и в этом отношении он, как было показано выше (19, 9), соответствует добродетели надежды. Но у него может быть и вторичный объект, а именно всё то, чего сторонится человек, чтобы избежать преступления против Бога. Более же всего человеку нужен страх Божий для того, чтобы избегать наибольших соблазнов, которые являются материей благоразумия, и в этом смысле дар страха соответствует благоразумию.

Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ ОСОБОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие не является особой добродетелью. Так, Августин говорит, что «благоразумию ради Бога надлежит хранить целостность и свободу от порчи». Но это свойственно всем добродетелям. Следовательно, благоразумие не является особой добродетелью.

Возражение 3. Далее, Туллий говорит, что «прекрасное неотделимо от добродетельного» и что «что справедливое прекрасно». Но, по его же словам, прекрасное приличествует благоразумию. Следовательно, благоразумие не является особой добродетелью.

Этому противоречит следующее: философ считает его особой добродетелью .

Отвечаю: в человеческой речи принято использовать общий термин в ограниченном смысле, обозначая с его помощью то, к чему этот общий термин прилагается особенно часто; так, антономазически слово «город» означает Рим. Поэтому слово «благоразумие» имеет двоякое значение. Во-первых, общее, и в этом смысле благоразумие является не особой, а общей добродетелью, поскольку слово «благоразумие» указывает на то разумение блага, которое разум предписывает человеческим деятельностям и страстям, что общо всем нравственным добродетелям. Впрочем, между благоразумием и мужеством даже в их общем значении существует логическое различие, поскольку благоразумие уклоняет человека от того, что побуждает желание не повиноваться разуму, тогда как мужество побуждает его выносить или противостоять тому, из-за чего он уклоняется от блага разума.

С другой стороны, если понимать благоразумие антономазически как воздержание от наибольших соблазнов, то в таком случае оно является особой добродетелью, поскольку, подобно мужеству, имеет дело с особой материей.

Ответ на возражение 1. Портит человеческое желание в первую очередь то, что соблазняет его отвратиться от правила разума и божественного Закона. Поэтому целостность, усваиваемую Августином благоразумию, можно, как и само благоразумие, понимать двояко: во-первых, в общем смысле и, во-вторых, в смысле совершенства.

Ответ на возражение 2. То, с чем имеет дело благоразумие, более всего тревожит душу постольку, поскольку оно для человека естественно, о чём мы поговорим [несколько] ниже. Поэтому спокойствие души, будучи общим достоянием всех добродетелей, усваивается благоразумию в смысле совершенства.

Ответ на возражение 3. Прекрасное, будучи присуще любой добродетели, тем не менее, усваивается благоразумию в смысле совершенства, причём двояко. Во-первых, с точки зрения родового понятия благоразумия, предполагающего некоторое благоустройство и должную соразмерность, что, по свидетельству Дионисия, прекрасно . Во-вторых, потому, что то, от чего уклоняет благоразумие, суть самое низкое из того, что есть в человеке, и свойственно ему, как мы покажем ниже (4), со стороны его животной природы, вследствие чего подобные вещи естественным образом оскверняют его. Таким образом, коль скоро благоразумие более всего остального препятствует осквернению человека, прекрасное в первую очередь усваивается благоразумию. По той же причине особым атрибутом благоразумия является благообразие; так, Исидор говорит, что «благообразным является тот, в ком нет никакой скверны, поскольку благообразие означает благородное состояние» . Это более всего приличествует благоразумию, которое противостоит самым бесчестящим человека порокам, о чём речь у нас впереди (142, 4).

Раздел 3. СВЯЗАНО ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ ТОЛЬКО С ЖЕЛАНИЯМИ И УДОВОЛЬСТВИЯМИ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие связано не только с желаниями и удовольствиями. Ведь сказал же Туллий, что «благоразумие является устойчивостью разума и искусством умерять похоти и иные изменчивые волнения ума» . Но волнениями ума принято считать все душевные страсти. Следовательно, похоже, что благоразумие связано не только с желаниями и удовольствиями.

Возражение 2. Далее, «добродетель связана с благим и трудным» . Но сдерживать страх, особенно если он обусловлен смертельной опасностью, представляется гораздо более трудным делом, чем умерять желания и удовольствия, которые, по словам Августина, легко оставляются из страха перед страданием или . Следовательно, похоже, что добродетель благоразумия по преимуществу связана не с желаниями и удовольствиями.

Возражение 3. Далее, как говорит Амвросий, «благодать умеренности относится к благоразумию»; и Туллий говорит, что «делом благоразумия является успокаивать все умственные волнения и понуждать к умеренности». Но умеренность нужна не только в желаниях и удовольствиях, но и во внешних актах и вообще во всём том, что направлено вовне. Следовательно, благоразумие связано не только с желаниями и удовольствиями.

Этому противоречит следующее: по словам Исидора, «благоразумие сдерживает похоти и желания».

Отвечаю: как уже было сказано (123, 12; 136, 1), нравственным добродетелям свойственно оберегать благо разума от восстающих против разума страстей. Затем, мы уже говорили (ΙΙ –Ι , 23, 2) при рассмотрении страстей о том, что движение душевных страстей бывает двояким: одно, посредством которого чувственное желание стремится к чувственным и телесным благам; другое, посредством которого оно избегает чувственных и телесных зол.

Первое из этих движений чувственного желания противно разуму по преимуществу вследствие недостатка умеренности. В самом деле, чувственные и телесные блага со стороны своего вида не противны разуму, но подчинены ему как орудия, которые разум использует для того, чтобы достичь приличествующей ему цели. Противными же разуму они становятся тогда, когда чувственное желание оказывается не в состоянии стремиться к ним в соответствии с модусом разума. Следовательно, нравственной добродетели надлежит умерять те страсти, которые связаны со стремлением к благам.

С другой стороны, движение чувственного желания при избегании чувственных зол по преимуществу противно разуму не вследствие своей неумеренности, но главным образом со стороны самого избегания. Ведь когда человек избегает тех чувственных и телесных зол, которые сопутствуют благу разума, он, таким образом, избегает блага разума. Следовательно, нравственной добродетели надлежит делать так, чтобы человек при избегании зла твёрдо удерживался в благе разума.

Поэтому подобно тому, как добродетель мужества, которая по самой своей природе сообщает твёрдость, по преимуществу имеет дело со страхом, то есть с той страстью, которая связана с избеганием зол, а также с отвагой, которая нападает на объекты страха в надежде на достижение некоторого блага, точно так же благоразумие, которое указывает на своего рода умеренность, по преимуществу имеет дело с теми страстями, которые стремятся к чувственным благам, а именно желаниями и удовольствиями, а также со страданиями, которые порождаются отсутствием таких удовольствий. Ведь как отвага предполагает наличие объектов страха, точно так же страдание возникает из отсутствия вышеуказанных удовольствий.

Ответ на возражение 1. Как мы уже говорили (ΙΙ –Ι , 23, 1; ΙΙ –Ι , 25, 1) при рассмотрении страстей, те страсти, которые связаны с избеганием зла, предполагают наличие страстей, которые связаны со стремлением к благу, а раздражительные страсти предполагают наличие страстей вожделеющих. Следовательно, благоразумие, непосредственно умеряя склоняющие к благу вожделеющие страсти, тем самым умеряет и прочие страсти, поскольку умеренность предшествующих страстей обусловливает умеренность последующих; так, не проявляющий неумеренности в желании, умерен в надежде, и его страдание от отсутствия желаемого тоже умеренно.

Ответ на возражение 2. Желание означает влечение желания к объекту удовольствия, и это влечение нуждается в сдерживании, которое присуще благоразумию. С другой стороны, страх означает уклонение ума от некоторых зол, против которых человек нуждается в твёрдости ума, которую сообщает мужество. Следовательно, благоразумие в строгом смысле этого слова связано с желаниями, а мужество – со страхами.

Ответ на возражение 3. Внешние акты проистекают из внутренних страстей души, и потому их умеренность зависит от умеренности внутренних страстей.

Раздел 4. СВЯЗАНО ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ ТОЛЬКО С ОСЯЗАТЕЛЬНЫМИ ЖЕЛАНИЯМИ И УДОВОЛЬСТВИЯМИ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие связано не только с осязательными желаниями и удовольствиями. Так, Августин говорит, что «задачей благоразумия является сдерживать и подавлять желания, склоняющие нас к тому, что уклоняет от законов Бога и от плода Его благости», и несколько ниже добавляет, что «благоразумие обязано отвергать все телесные соблазны и людские превознесения». Но мы уклоняемся от законов Божиих не только желанием осязательных удовольствий, но и желанием удовольствий от других чувств, поскольку и в них наличествует телесный соблазн, а ещё – желанием богатства или мирской славы, в связи с чем [Писание] говорит, что «корень всех зол есть сребролюбие» (). Следовательно, благоразумие связано не только с желанием осязательных удовольствий.

Возражение 2. Далее, философ говорит, что «достойный малого и считающий себя достойным малого благоразумен, но не величав» . Но как большие, так и малые почести, о которых он ведёт речь, являются объектом удовольствия не от осязания, а в восприятии души. Следовательно, благоразумие связано не только с желанием осязательных удовольствий.

Возражение 3. Далее, вещи одного и того же рода, похоже, принадлежат материи частной добродетели под одним и тем же аспектом. Но все удовольствия чувственности явно относятся к одному и тому же роду. Следовательно, все они в равной мере принадлежат материи благоразумия.

Возражение 4. Далее, как было показано нами выше (ΙΙ –Ι , 31, 5) в трактате о страстях, духовные удовольствия сильнее телесных. Но люди подчас оставляют закон Божий и состояние добродетели из желания духовных удовольствий, например, из любопытства, как когда пообещал человеку знание, сказав: «Вы будете, как боги, знающие добро и зло» (). Следовательно, благоразумие связано не только с удовольствиями от осязания.

Возражение 5. Кроме того, если бы осязательные удовольствия были надлежащей материей благоразумия, то из этого бы следовало, что благоразумие связано со всеми осязательными удовольствиями. Но оно связано не со всеми; например, [оно не связано] с теми, которые доставляют игры. Следовательно, осязательные удовольствия не являются надлежащей материей благоразумия.

Этому противоречат слова философа о том, что «благоразумие связано с желаниями и удовольствиями от осязания» .

Отвечаю: как уже было сказано (3), благоразумие связано с желаниями и удовольствиями подобно тому, как мужество связано с отвагой и страхом. Но мужество связано с отвагой и страхом в отношении наибольших зол, могущих разрушить самую природу, каковыми являются опасности смерти. Поэтому и благоразумие необходимо должно быть связано с желаниями наибольших удовольствий. А так как удовольствие обусловливается естественной деятельностью, то оно тем больше, чем более естественной является та деятельность, которая его обусловливает. Затем, наиболее естественными для животных деятельностями являются те, которые сохраняют природу индивида посредством еды и питья и природу вида посредством соития. Поэтому благоразумие в строгом смысле слова связано с удовольствиями от еды, питья и соития. Но эти удовольствия зиждутся на чувстве осязания. Таким образом, из этого следует, что благоразумие связано с удовольствиями от осязания.

Ответ на возражение 1. Здесь Августин говорит о благоразумии не как об особой добродетели со своей конкретной материей, а как об умеренности разума в отношении какой бы то ни было материи, что является общим условием всех добродетелей. Впрочем, можно также ответить, что если человек может сдерживать наибольшие удовольствия, то он тем более может сдерживать и меньшие. Поэтому благоразумию в первую очередь и по преимуществу надлежит умерять осязательные желания и удовольствия и во вторую – все прочие удовольствия.

Ответ на возражение 2. философ говорит о благоразумии вымысле умеренности в отношении внешних вещей, когда, так оказать, человек стремится к тому, что ему соразмерно, а не в смысле умеренности в отношении душевных волнений, что свойственно добродетели благоразумия.

Ответ на возражение 3. Удовольствия от других чувств играют для человека иную роль, чем для остальных животных. В самом деле, все удовольствия других животных связаны с чувственным осязанием; так, льву приятно видеть или слышать барана постольку, поскольку тот является его пищей. С другой стороны, человек получает удовольствие от других чувств не только поэтому, но также и по причине привлекательности чувственного объекта. Поэтому благоразумие имеет дело с удовольствиями от других чувств, в связи с удовольствиями от осязания, не прямо, а опосредованно. Те же удовольствия, которые доставляются другими чувствами по причине привлекательности чувственного объекта (как, например, когда человек получает удовольствие от гармоничной мелодии), никак не связаны с сохранением природы. Следовательно, эти страсти не столь важны, и потому благоразумие усваивается им антономазически.

Ответ на возражение 4. Хотя духовные удовольствия по своей природе превосходят телесные, тем не менее, они не столь различимы чувствами и потому оказывают менее сильное воздействие на чувственное желание, от побуждений которого благо разума оберегается нравственной добродетелью. А ещё можно ответить, что в строгом смысле слова духовные удовольствия сообразованы с разумом, и потому если и нуждаются в каком-либо сдерживании, то разве что акцидентно, а именно в той мере, в какой одно духовное удовольствие препятствует другому, более значимому и обязательному.

Ответ на возражение 5. Не все осязательные удовольствия связаны с сохранением природы, и потому благоразумие имеет дело не со всеми удовольствиями от осязания.

Раздел 5. СВЯЗАНО ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ С УДОВОЛЬСТВИЯМИ, ПРИСУЩИМИ ВКУСУ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие связано с удовольствиями, присущими вкусу. В самом деле, удовольствия от вкуса возникают в связи с едой и питьём, которые более необходимы для человеческой жизни, чем относящиеся к осязанию любовные утехи. Но мы уже показали (4), что благоразумие связано с удовольствиями от того, что необходимо для человеческой жизни. Следовательно, благоразумие в большей степени связано с удовольствиями, присущими вкусу, чем с теми, которые присущи осязанию.

Возражение 2. Далее, благоразумие имеет дело скорее со страстями, чем с самими вещами. Затем, согласно сказанному во второй [книге трактата] «О душе», «осязание есть ощущение от пищи», то есть от субстанции пищи, тогда как «вкус», то есть надлежащий объект вкуса, «является доставляющим удовольствие свойством пищи» . Следовательно, благоразумие связано не столько с осязанием, сколько со вкусом.

Возражение 3. Далее, как сказано в седьмой [книге] «Этики», «благоразумие и распущенность имеют дело с тем же, что и воздержанность и невоздержанность, упорство и изнеженность» , к которой относится смакование. Но смакование, похоже, связано с наслаждением от вкусовых ощущений, которые являются объектом вкуса. Следовательно, благоразумие связано с удовольствиями, присущими вкусу.

Этому противоречат слова философа о том, что «благоразумие и распущенность, пожалуй, мало или даже вовсе не связаны со вкусом» .

Отвечаю: как уже было сказано (4), благоразумие связно с наибольшими удовольствиями, которые в первую очередь касаются сохранения видовой или индивидуальной человеческой жизни, причём кое-что здесь является главным, а кое-что – вторичным. Главное состоит в том, что́ необходимо использовать, а именно в женщине, которая нужна для сохранения вида, а также в еде и питье, которые нужны для сохранения индивида, тогда как самому использованию этого необходимого присуще некоторое присоединённое к нему удовольствие.

Что касается использования, то вторичным является то, что́ делает использование более приятным, например прелесть и красота женщины или доставляющие наслаждение вкус и аромат пищи. Следовательно, благоразумие по преимуществу связано с удовольствиями от осязания, которые сущностно возникают из использования необходимого, каковое использование во всех случаях достигается осязанием. Однако вторичным образом благоразумие и распущенность связаны с удовольствиями от вкуса, обоняния или зрения, поскольку телесные объекты этих чувств содействуют приятности связанного с осязанием использования необходимого. А так как вкус больше, чем все остальные чувства, подобен осязанию, из этого следует, что благоразумие связано в большей степени со вкусом, чем с остальными чувствами.

Ответ на возражение 1. С использованием пищи и сущностно обусловливаемым им удовольствием имеет дело осязание. Так, философ говорит, что «осязание является тем чувством, которое связано с пищей, поскольку она бывает горячей или холодной, влажной или сухой» . Вкусу же свойственно распознавать вкусовые ощущения, которые делают пищу приятной постольку, поскольку свидетельствуют о её пригодности к употреблению.

Ответ на возражение 2. Обусловливаемое вкусовыми ощущениями удовольствие является, так сказать, дополнительным, в то время как удовольствие от осязания сущностно обусловливается использованием еды и питья.

Ответ на возражение 3. Смакование первично связано с субстанцией пищи, а с приятностью её вкуса и способом подачи – вторично.

Раздел 6. ОБУСЛОВЛИВАЕТСЯ ЛИ ПРАВИЛО БЛАГОРАЗУМИЯ НУЖДАМИ НЫНЕШНЕЙ ЖИЗНИ?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что правило благоразумия не обусловливается нуждами нынешней жизни. В самом деле, высшее не упорядочивается низшим. Но благоразумие, будучи добродетелью души, возвышеннее телесных нужд. Следовательно, правило благоразумия не обусловливается нуждами тела.

Возражение 2. Далее, нарушающий правило грешит. Таким образом, если бы правилом благоразумия были телесные нужды, то потворство любым другим удовольствиям помимо тех, которые связаны с естественными потребностями, было бы грехом против благоразумия даже в том случае, если бы речь шла о довольствовании малым. Но такой [вывод] представляется необоснованным.

Возражение 3. Далее, соблюдающий правило не грешит. Таким образом, если бы правилом благоразумия были телесные нужды, то всякое связанное с телесными нуждами, например, со здоровьем, удовольствие не было бы грехом. Но это, очевидно, не так. Следовательно, телесные нужды не являются правилом благоразумия.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «в обоих Заветах благоразумный находит подтверждение правила, запрещающего ему любить вещи нынешней жизни или полагать какие-либо из них желанными ради них самих, и предписывающего ему пользоваться такими вещами не с привязанностью любящего, а с умеренностью употребляющего и лишь постольку, поскольку они необходимы с точки зрения жизненных нужд и его положения».

Отвечаю: как уже было сказано (1; 109, 2; 123, 12), благо нравственной добродетели по преимуществу связано с порядком разума, поскольку, как говорит Дионисий, «благо человека состоит в том, чтобы сообразовываться с разумом» . Затем, главным порядком разума является тот, посредством которого он упорядочивает определённые вещи к их цели, и благо разума по преимуществу состоит в этом порядке, поскольку благо обладает аспектом цели, а цель является правилом того, что к этой цели определено. Но все находящиеся в распоряжении человека связанные с удовольствиями объекты определены как к своей цели к той или иной потребности нынешней жизни. Поэтому правило использования связанных с удовольствиями объектов для благоразумия обусловливается нуждами нынешней жизни, и оно пользуется ими в той мере, в какой это необходимо для удовлетворения жизненных нужд.

Ответ на возражение 1. Как мы уже показали, нужды нынешней жизни считаются правилом постольку, поскольку они являются целью. Затем, до́лжно иметь в виду, что иногда цель делателя отличается от цели делаемого; так, очевидно, что целью строительства является здание, тогда как целью строителя подчас является нажива. Поэтому непосредственной целью и правилом благоразумия является блаженство, в то время как целью и правилом используемой им вещи является потребность человеческой жизни, по отношению к которой всё то, что полезно для жизни, является низшим.

Ответ на возражение 2. Нужду человеческой жизни можно понимать двояко. Во-первых, в том смысле, в котором мы используем термин «необходимый», обозначая им то, без чего нечто не может существовать вообще; так [например] животному необходима пища. Во-вторых, её можно понимать как то, без чего вещь не может существовать надлежащим ей образом. Так вот, благоразумие имеет дело не только с первым [видом] таких нужд, но и со вторым. Поэтому философ говорит, что «благоразумный будет стремиться к удовольствиям, связанным со здоровьем или закалкой тела» . Всё прочее, что не является для этого необходимым, можно разделить на две группы. Так, некоторые вещи препятствуют здоровью и благополучию тела, и их благоразумие не использует никогда, поскольку это было бы грехом против благоразумия. Другие же [вещи] им не препятствуют, и их благоразумие использует умеренно, сообразуясь с обстоятельствами места, времени и тех [людей], с которыми имеет дело [благоразумный]. Поэтому философ говорит, что «благоразумный будет стремиться и к другим удовольствиям», то есть к тем, которые не связаны со здоровьем или закалкой тела, «если они им не препятствуют» .

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано, под нуждами благоразумие понимает потребности жизни, которые связаны не только с телесными нуждами, но и с внешними обстоятельствами, например богатством и [общественным] положением, а более всего – с добродетельным поведением. Поэтому философ замечает, что «благоразумный будет стремиться к удовольствиям, если они не препятствуют здоровью и закалке тела, не противоречат добру», то есть добродетельному поведению, «и соответствуют его положению», то есть имущественному состоянию . И Августин говорит, что нуждами благоразумный считает необходимое с точки зрения как «жизненных нужд», так и «положения».

Раздел 7. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ ГЛАВНОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие не является главной добродетелью. В самом деле, благо нравственной добродетели зависит от разума. Но благоразумие связано с тем, что менее всего зависит от разума, а именно с удовольствиями, которые, как сказано в третьей [книге] «Этики», общи нам и более низменным животным . Следовательно, похоже, что благоразумие не является главной добродетелью.

Возражение 2. Далее, чем сильнее порыв, тем труднее его обуздать. Но обуздываемый кротостью гнев является более сильным порывом, чем обуздываемое благоразумием желание. В связи с этим [Писание] говорит: «Жесток гнев, неукротима ярость, и кто устоит перед порывом неистовства?» (). Следовательно, главной добродетелью, пожалуй, является кротость, а не благоразумие.

Возражение 3. Далее, нами уже было сказано (ΙΙ –Ι , 25, 4) о том, что надежда как движение души первенствует над желанием и вожделением. Но смирение обуздывает превозношение неумеренной надежды. Следовательно, похоже, что главной добродетелью является смирение, а не обуздывающее желание благоразумие.

Этому противоречит следующее: Григорий считает благоразумие одной из главных добродетелей .

Отвечаю: как уже было сказано (123, 11), главной, или основной, добродетель называется потому, что она в первую очередь заслуживает похвалы за что-либо из того, что принадлежит понятию добродетели в целом. Но необходимая любой добродетели умеренность в первую очередь похвальна в случае осязательных удовольствий, с которыми имеет дело благоразумие, причём как потому, что эти удовольствия наиболее для нас естественны, вследствие чего от них труднее всего воздержаться и обуздать их желание, так и потому, что их объекты, как было показано выше (4), более всего остального нужны для нынешней жизни. Поэтому благоразумие считается главной, или основной, добродетелью.

Ответ на возражение 1. Чем более удалено то, на что простирается деятельность, тем очевидней становится сила деятеля, и потому само то, что разум способен умерять крайне далёкие от него желания и удовольствия, доказывает величие силы разума. Вследствие этого благоразумие и является главной добродетелью.

Ответ на возражение 2. Порывистость гнева обусловливается акциденцией, например тяжкой обидой, и потому даже сильный его порыв скоропреходящ. С другой стороны, порывистость желания осязательных удовольствий обусловливается естественной причиной, и потому она длится дольше и является более общей, вследствие чего её сдерживание связано с более значимой добродетелью.

Ответ на возражение 3. Объект надежды возвышеннее объекта желания, и потому надежда считается главной страстью в раздражительной [части души]. Однако объекты желаний и удовольствий от осязания, будучи естественными, сильнее движут желание. Поэтому благоразумие, которое устанавливает в подобных вещах середину, является главной добродетелью.

Раздел 8. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ НАИБОЛЬШЕЙ ИЗ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ?

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие является наибольшей из добродетелей. Ведь сказал же Амвросий, что «мы отмечаем в благоразумии и ищем в нём то, что защитит нашу честь и расположит к прекрасному». Но добродетель хвалят за то, что она почётна и прекрасна. Следовательно, благоразумие является наибольшей из добродетелей.

Возражение 2. Далее, добродетель является тем большей, чем труднее связанное с ней дело. Но сдерживать желания и удовольствия от осязания, с которыми имеет дело благоразумие, труднее, чем упорядочивать внешние действия, с которыми имеет дело правосудность. Следовательно, благоразумие является большей добродетелью, чем правосудность.

Возражение 3. Далее, похоже, что более общее является в большей степени необходимым и лучшим. Затем, мужество связано со смертельными опасностями, которые случаются гораздо реже, чем осязательные удовольствия, поскольку последние случаются ежедневно. Поэтому благоразумие имеет более общее применение, чем мужество. Следовательно, благоразумие как добродетель превосходнее мужества.

Этому противоречат следующие слова философа: «Величайшими из добродетелей необходимо будут те, которые наиболее полезны для других. Поэтому наибольшим почётом пользуются люди правосудные и мужественные» .

Отвечаю: как говорит философ, «благо многих людей прекрасней и божественней, чем благо одного» . Следовательно, добродетель тем лучше, чем в большей степени она имеет дело с благом многих. Но правосудность и мужество связаны с благом большего числа людей, чем благоразумие, поскольку правосудность имеет дело с взаимоотношениями двух людей, а мужество – с опасностями в бою, которые переносят ради общественного блага, тогда как благоразумие умеряет только те желания и удовольствия, которые касаются его обладателя. Отсюда понятно, что правосудность и мужество как добродетели превосходней благоразумия, а ещё превосходнее рассудительность и теологические добродетели.

Ответ на возражение 1. Честь и прекрасное особо усваиваются благоразумию не по причине превосходства присущего благоразумию блага, а по причине бесчестья противоположного зла, от которого оно уклоняет, удерживая от удовольствий, которые общи нам и более низменным животным.

Ответ на возражение 2. Поскольку добродетель связана с благим и трудным, превосходство добродетели рассматривается в большей мере под аспектом блага, в каковом отношении превосходнее правосудность, чем под аспектом трудности, в каковом отношении превосходнее благоразумие.

Ответ на возражение 3. То, что является более общим потому, что относится к многим, совершенней того, что является более общим потому, что случается чаще. Мужество превосходит другие [добродетели] в первом смысле, а благоразумие – в последнем. Поэтому мужество является большей [добродетелью] просто, хотя в некотором отношении благоразумие может превосходить не только мужество, но и правосудность.

Благоразумию также свойственны крайности, и оно не меньше нуждается в мере, чем легкомыслие.

Из всех прелестей женщины благоразумие предпочтительней.

Безрассудство свойственно цветущему возрасту, предусмотрительность - стареющему.

Благоразумие заключается в том, чтобы уметь предвидеть выгодное для себя и избегать невыгодного.

Любовь, любовь, когда ты овладеваешь нами, можно сказать: Прости, благоразумие!

Нередко человек бывает слишком благоразумным, чтобы быть великим. Надо немного фанатизма, чтобы добиться славы и в литературе, и в государственных делах.

Увлекательные афоризмы о благоразумии

Благоразумный видит беду и укрывается; а неопытные идут вперед и наказываются.

Никто из смертных не бывает всякий час благоразумен.

Невыразимые увлекательные афоризмы о благоразумии

Благоразумие - огромный камень, который мы непрерывно катим вверх и который постоянно падает обратно нам на голову.

Молодой человек должен быть благоразумным, не стараясь им казаться; старик должен казаться благоразумным, хотя бы и не был таким.

Глупости надо делать с умом!

Благоразумие предполагает, что собственная польза не рассматривается как цель морального поведения, хотя она и может быть его следствием.

Воспитание должно опираться на две основы - нравственность и благоразумие: первая поддерживает добродетель, вторая защищает от чужих пороков. Если опорой окажется только нравственность, вы воспитаете одних простофиль или мучеников; если только благоразумие - одних расчетливых эгоистов.

"Случай" и "судьба" - это одни только пустые слова: упорное благоразумие - вот судьба человека.

Благоразумие должно быть чем-то средним между распущенностью и бесчувствием.

Благоразумие состоит в том, чтобы не разрушать расположения других и сохранять его ради его самого.

Если бы люди заключали только благоразумные браки, какой урон это нанесло бы росту народонаселения на земле!

Искусство начинать. Наобум действует глупость, все глупцы - храбрецы. В простоте своей они в начале дела не предвидят помех, зато в конце не горюют от неудач. Благоразумие приступает к делу с оглядкой, его лазутчики, Предвидение и Размышление, разведывают путь, дабы двигаться беспрепятственно.

Откровенные увлекательные афоризмы о благоразумии

Благоразумие - лучшая черта храбрости.

Благоразумие - верное защитное средство от ошибок жизни.

Во всем должна быть мера. И в благоразумии, может быть, даже больше, чем в легкомыслии!

Избегать обязательств - одно из первейших благоразумия. Великие способности ставят перед собой цели великие и далекие; долог путь к ним, и люди часто так и застревают на полпути, слишком поздно берясь за главное. От обязательств легче уклониться, чем выйти из них с честью.

За всё в жизни приходится платить. Даже за собственное благоразумие.

Малую цену имеет оружие вне страны, если нет благоразумия дома.

Особое благоразумие состоит также и в том, чтобы совершать поступки не из одного лишь желания их совершить, а напротив, по велению долга и здравого смысла.

Не можешь поступить разумно, поступай правильно.

Всякая морда благоразумного фасона вызывает во мне неприятное ощущение.

Я не очень люблю видеть благоразумие, прикрепленное к зеленой почке молодости, это словно плющ, обвивающий куст и мешающий его развитию.

Не надо быть невеждою, но невеждой притвориться иногда не худо. С глупцом ни к чему быть мудрецом, с безумным - благоразумным; с каждым говори на его языке.

Не надо всегда острить. Благоразумие познается в серьезном, оно ценится выше, чем остроумие. Кто вечно острит - пустой человек.

Мини увлекательные афоризмы о благоразумии

От наказания умный умнеет, а глупый дуреет.

Благоразумие, на мой взгляд, значительно переоценивают, тогда как оно всего лишь та же рассудочность, из которой вытряхнули всю суть.

Начало всего есть благоразумие... От благоразумия произошли все остальные добродетели; оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, и справедливо, и наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно.

Разум без благоразумия - двойное .

Единственная разумная месть за подлость - воздержаться от ответной подлости.

Именно тогда, когда мы полагаемся на Бога, Бог полагается на наше благоразумие.

Недаром ярость и благоразумие изображают в образе юнца и старика. Юнец готов руками выдернуть хвост у дикого коня и падает, поверженный, на землю. А старец не спеша, по волоску, лошадке хвост укоротит.

Обычное благоразумие иногда очень опасно: оно не позволяет делать смелых предположений.

Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того, как растёт любовь, уменьшается благоразумие.

Легкомысленный человек набивает шишки из-за собственных беспечности и опрометчивости, благоразумный - из-за чужих зависти и подлости.

Благоразумие тоже идеал.

Основательные увлекательные афоризмы о благоразумии/

Всегда быть начеку - против невежд, упрямцев, спесивцев, против всякого рода невежд. На свете много их встречается, благоразумие в том, чтобы с ними не встречаться.

Действовать, когда сомневаешься в разумности деяния, - опасно, лучше воздержись. Благоразумие не допускает неуверенности, оно всегда шествует при полуденном свете разума.

Благоразумие не допускает неуверенности, оно всегда шествует при полуденном свете разума.

Как только благоразумие говорит: "Не делай этого, это будет дурно истолковано", я всегда поступаю вопреки ему.

Благоразумен тот, кто не печалиться о том, чего не имеет, и, напротив, рад тому, что имеет.

Благоразумие просвещает, а страсть ослепляет.

Есть поступки, которые мы осознаём много лет спустя: назовём это запоздалым благоразумием.

Благоразумному подобает всё испробовать, прежде чем прибегать к оружию.

Нередко в жизни бывают случаи, когда умно не слишком умным быть.

Самоотречение - не достоинство; это всего навсего воздействие благоразумия на подлость.

Не страдать недугом глупцов. Мудрые страдают нередко недостатком благоразумия. Глупцы, напротив, избытком рассудительности.

Отомстим недоброжелателям благоразумием!

Всякий благоразумный действует с знанием, а глупый выставляет напоказ глупость.

Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман.
Александр Сергеевич Пушкин

Благоразумие – не хитрость, а способность принимать решения, соответствующие не какому-то заранее предустановленному шаблону, а конкретной и объективной реальности.

Благоразумное принятие решений предполагает два шага: обдумывание (сбор информации, ее критический анализ, взвешивание все «за» и «против») и само решение (выбор между альтернативными возможностями).

Лидер должен развивать в себе способность принимать верные решения. Он должен культивировать благоразумие.

Благоразумие позволяет нам воспринимать ситуации во всей их сложности и принимать решения соответственно.

Благоразумное принятие решений предполагает три шага: обдумывание (сбор информации и ее критический анализ), суждение (взвешивание все «за» и «против») и принятие решения (выбор между альтернативными возможностями).

Конкретное знание, дарованное благоразумием

Благоразумие дает не теоретическую, а практическую информацию. Например, оно подсказывает нам, найдутся ли в организации люди, способные осуществить решение, которое мы собираемся принять. Подобную информацию не могут дать академические исследования или техническая смекалка.

Благоразумие взращивается посредством жизненного опыта и созерцания этого опыта. Решения, основанные только на личном опыте, направлены на прошлое, а не на будущее. Созерцание опыта – вот, что позволяет лидеру узреть новизну ситуации, требующей нового решения. Лидер смотрит на будущее, он сразу видит, сразу понимает: здесь что-то изменилось, ситуация уже не та, старые решения уже не сработают.

Русский полководец Александр Васильевич Суворов (1730-1800) был благоразумным: он изучал не теории, а самую конкретную реальность: «Никакой баталии в кабинете выиграть невозможно… Не нужно методизма, а верный взгляд военный… Умей пользоваться местностью, управляй счастьем». Лидерство Суворова оказалось крайне эффективным: за всю свою карьеру он не знал ни одного поражения, дал более 60 сражений и все выиграл.

Благоразумный человек умеет рисковать

Благоразумие не гарантирует успех. Ни один руководитель, как бы он ни был благоразумен, не может быть уверенным в том, что его подчиненные способны осуществить какое-то его решение. «Благоразумный человек, – говорит Пипер, – не ожидает достоверности там, где ее не может быть, и не обманывает себя ложной уверенностью» .

Научно обоснованное принятие решений хорошо работает там, где решаются технические вопросы. В лидерстве научное принятие решений – это иллюзия. Человек, склонный к «научному» принятию решений, не внушает доверия.

Шекспировский Гамлет – хороший пример болезненной жажды уверенности. Гамлет хочет уверенности во всем, ему всегда нужно больше информации. В итоге он ничего не делает. Гамлет неблагоразумен: из страха перед лицом неизвестности он не принимает решений. Шекспировская пьеса – трагедия нерешительности и бездействия.

Обдумывание

Обдумывание – первый шаг на пути к принятию решения.

Собирай информацию и подвергай ее критическому анализу . Проверяй надежность источников, различай объективные факты и субъективные мнения, истину и полуправду.

В своей книге «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын рассказывает о том, как в 1949 г. в журнале Академии наук «Природа» он нашел статью об открытии в сибирской тундре окаменелых останков рыбы и тритонов. Эта фауна была обнаружена в подземной ледяной линзе – собственно, в замерзшем ручье, сохранявшем ее в состоянии абсолютной свежести десятки тысяч лет. Журнал сообщал, что те, кто раскопал эти образцы, тут же охотно съели их.

Журналист не назвал членов группы, производящей раскопки, но Солженицын сразу понял: это были обитатели скрытого мира, о котором никто никогда не говорил, поскольку само его существование было государственной тайной. Это был мир Архипелага ГУЛАГ. Солженицын знал на собственном опыте, что только обитатели ГУЛАГа, заморенные голодом, могли сразу и с удовольствием съесть доисторическую саламандру.

Не все люди умеют читать между строк. Но все мы морально обязаны подвергать критическому анализу информацию, которую мы получаем. Притом мы не должны забывать, что самая опасная дезинформация – это «непрестанный прилив агрессивных и материалистических идей, которые те, кто стремится быть общественными лидерами, проецируют в СМИ в своей борьбе за личный успех» .

Уважай реальность. Все мы склоны извращать действительность так, чтобы она пришла в соответствие с нашими эмоциями или личными интересами. Поведение фарисеев в Евангелии – известный пример такого извращения. После того, как Христос исцелил слепорожденного, фарисеи должны были понять: «Этот человек был слепой от рождения, он обрел зрение, значит исцеливший его – святой». Но вот сами ослепленные своими страстями (завистью и ненавистью) и личными интересами (жаждой власти и денег), они грубо извращают реальность: «Иисус – грешный, грешные не творят чудеса, значит слепорожденный никогда не был слепым». Фарисеи руководствуются не реальностью, а предрассудком, сформированным гордыней.

Если вместо того, чтобы принимать решения, соответствующие реальности, мы обычно «перестраиваем» реальность так, чтобы она служила нашим интересам, эмоциям или страстям, мы никогда не сможем практиковать благоразумие. «Тьмы низких истин, – говорит Пушкин, – нам дороже нас возвышающий обман». Трудно практиковать благоразумие, когда человек привык обманывать себя. Иосиф Бродский однажды заметил: «Неверье – слепота, но чаще – свинство». Мы любим свою слепоту, потому что жить как свинья – легче и проще. Возвышающий обман и освиняющая слепота… Гордыня и плоть – вот, в двух словах, то, что мешает благоразумию.

Реальность извращает менеджер, поднимающий голос на служащих под предлогом того, что они будут работать лучше, если будут его бояться. Реальность извращает тот, кто произносит вот подобные банальности: «клиент всегда прав», «все относительно», «каждое мнение правомерно», «большинство всегда право», «в политике и бизнесе все средства хороши». Мы можем считать эти неправды удобными, но, если мы действуем на их основе, нам будет очень трудно упражняться в добродетели благоразумия.

Нужно мужество, чтобы жить по правде и уважать реальность. Однажды я читал лекцию по праву Европейского Союза группе французских школьных преподавателей, проникнутых антихристианским, материалистическим духом. Я говорил о принципе субсидиарности , т.е. приоритетности низшего звена в принятии решений, согласно которому высшая центральная власть (Брюссель) должна выполнять лишь те задачи, которые не могут выполняться эффективно инстанциями низшей юрисдикции (странами–членами Евросоюза). Как только я стал объяснять, что принцип субсидиарности восходит к социальному учению Католической Церкви, у меня на глазах произошел бунт. Собравшиеся не могли и не хотели принять факты, которые не вписывались в их атеистическое мировоззрение. Я мог бы процитировать им отрывки из окружных посланий папы Льва XIII или папы Пия XI, обнародованных задолго до учреждения Европейского Союза и определяющих принцип субсидиарности, но собравшиеся не стали бы меня слушать. Подобно книжникам и фарисеям, избившим камнями св. Стефана, они, «закричав громким голосом, затыкали уши свои» .

Преодолевай собственные предубеждения. Извращение реальности – плод трусости, предубеждение – плод невежества. Мы преодолеваем свои предубеждения путем смирения. «Одна из главных черт подлинных лидеров, – пишет Стивен Кови, – это смирение. Лидеры снимают очки и тщательно проверяют стекла… Там, где возникают противоречия (вызванные предубеждением или невежеством), они вносят необходимые коррективы, чтобы вновь сообразоваться с высшей мудростью» .

Однажды я прохаживался по Синебрюховскому парку в Хельсинки в длинном зимнем пальто, погруженный в свои мысли. Десятилетняя девочка-финка подошла ко мне и спросила: «Вы шпион?» Я улыбнулся и заверил ее, что я не шпион. Она с очевидностью почувствовала облегчение. У нее было предубеждение, предвзятое представление, основанное на слухах или на образах, заимствованных из кино: высокий человек, длинное пальто, пустой городской парк, осенние листья – вот тебе шпион! Она ошибалась. Ее предубеждение ввело ее в заблуждение. Тем не менее в ней рождался лидер: она смиренно подвергла испытанию свою интуицию.

Несколько лет спустя у меня был похожий случай в Варшаве. Я прогуливался по улицам жилого квартала в том же самом длинном зимнем пальто, когда меня схватили секьюрити израильского посольства. Меня заподозрили в терроризме и допросили трое вооруженных мужчин. Их ошибка коренилась в предвзятых выводах: я прохаживался поблизости от посольства, не был похож на местного жителя и носил длинное пальто.

История с моим многострадальным пальто на этом не заканчивается. Однажды в Москве я собирался на Православную рождественскую литургию в домовую церковь, что находилась на последнем этаже высокого здания. Я стоял в лифте в этом пресловутом пальто, когда следом за мной в лифт вошел внушительный человек в иудейской кипе. Он с интересом посмотрел на меня и спросил: «Вы еврей?» Я ответил, что нет. Лифт поднялся. Он вышел на пятом этаже, повернулся ко мне и сказал: «Нечестно скрывать свою национальность!»

У каждого из нас есть свои предрассудки. Одни увидят в высоком мужчине в длинном пальто шпиона, другие – террориста, третьи – брата по расе. Многое зависит от того, какие книги мы читали и какие фильмы смотрели. Но все мы призваны путем смирения внести в свои представления коррективы.

Не забывай про свою миссию. Успешное выполнение нашей личной или организационной миссии должно стать основным критерием принятия решений, т.е. главным стандартом, по которому будут оцениваться альтернативы.

Мать Тереза Калькуттская глубоко осознавала свою жизненную миссию: быть матерью для самых нищих, разделять их внутреннее одиночество, их чувство покинутости и заброшенности. Тереза поняла, что призвана свидетельствовать перед миром о безмерной любви Божией к каждому человеку. «Красивая смерть, – говорила она, – это когда люди, жившие как животные, умирают как ангелы – с нашей любовью». Чтобы исполнить свою миссию, Тереза основала в 1950 году монашеский орден. Но вот многие из окружавших ее людей «ради эффективности» (так говорили они) стали давить на нее, чтобы она принимала решения по правилам, свойственным благотворительным организациям. Тереза смело смотрела в глаза реальности: «Организация, мною основанная – не благотворительное учреждение, не больница, а монашеский орден! Мы не лечим людей, а умираем с ними. Мы – матери, а не медсестры!». Тереза не поддалась, и всего лишь за несколько десятилетий ее конгрегация стала ведущим монашеским орденом Католической Церкви.

Миссия без определенных целей – бесплодный труд. Достижение целей, не связанных с объединяющей их миссией, – много шума из ничего. Если наша цель – стать первым в какой-то области, мы должны задаться вопросом: «Зачем?» Миссия организации – это вклад, который она вносит в общественное благо, а не ее способность превзойти конкурентов.

Старайся предвидеть последствия твоих действий. Латинское слово prudentia (благоразумие) происходит от providentia , что значит предвидение. Благоразумие, таким образом, это и проницательность (видение реальности такой, какая она есть, прежде чем начать действовать) и предвидение (видение реальности такой, какой она будет после наших действий).

Бывает, что нам не хватает самой простой способности к прогнозу. Мой друг Тобиас, которого я не видел 15 лет, однажды посетил меня в Финляндии. Был февраль, и я хотел, чтобы он испытал все прелести северной зимы. Вместе с друзьями мы сняли на уик-энд небольшой дом на острове в архипелаге Финского залива. Был сильный мороз, и море было покрыто льдом, за исключением канала, пробитого для парома, ежечасно курсирующего между островом и материком.

В субботу вечером мы собрались в традиционной финской сауне. После первого 30-минутного «сеанса» мы с Тобиасом решили пробежать по льду и нырнуть в канал, чтобы охладиться. Но мы не предвидели, что возникнет проблема: как выйти обратно из воды на лед? Лестницы не было, а лед был скользкий. После нескольких безуспешных попыток выйти из ледяной воды мы вдруг поняли, что, если не произойдет чуда, мы погибнем через несколько минут.

Нам с Тобиасом предстояло заплатить слишком большую цену за нашу опрометчивость. По крайней мере, нас утешало то, что глубокая ночь, холодный ветер, луна и миллионы звезд будут сопровождать нас в последние минуты земного существования. Но внезапно я заметил, что морозный ветер, обдувавший мою мокрую кожу, высушил мои руки, и они начали прилипать ко льду. Это дало мне возможность поднять ноги на лед и оказаться в безопасности. Затем я протянул руку вниз и вытащил Тобиаса из воды.

В попытке предвидеть вероятные последствия наших действий нам помогает личный опыт. Но если такого опыта недостает – как нам с Тобиасом, – следует прибегать к опыту других. Например, когда финны ходят на лыжах по замерзшим озерам, они берут с собой шило, чтобы в случае, если лед под ними сломается, можно было воткнуть в лед шило и выползти наружу. Конечно, финны не берут шило в сауну, но они – если не пьяны – не бросаются в ледяную прорубь, не имея шанса выйти из нее.

Применяй нравственный закон к конкретным ситуациям . Недостаточно знать Десять заповедей и уметь делать на их основе верные выводы. Здесь нужно благоразумие – практическая мудрость. Из заповеди «не лжесвидетельствуй» мы можем вывести как следствие «не клевещи на конкурента». Это прекрасно, но мы должны разумно определить для себя границы справедливой конкуренции. Из запрета воровства в Декалоге следует, что нужно платить справедливую зарплату. Хорошо, но какова справедливая зарплата в каждом отдельном случае? В любом случае мы должны вынести суждение, основанное на благоразумии. Лидеры сталкиваются с изобилием пугающих моральных и этических проблем, решение которых редко можно найти в книгах. Нет безошибочной техники, ведущей к совершенству; совершенствование требует бесконечной способности к творчеству, которая проистекает из добродетели благоразумия.

Спрашивай совета. Благоразумный человек – не всезнайка. Лидер осознает свою ограниченность и подбирает соратников, способных бросить ему вызов.

Отцы-основатели Соединенных Штатов «не нанимали подхалимов. Джордж Вашингтон собирал и внимательно выслушивал людей, каждый из которых был гораздо способнее, чем сам президент, которому они верно служили… Но даже немногие президенты, столь компетентные, что невозможно было найти людей, более способных – Джефферсон, Линкольн и Теодор Рузвельт, – все же подбирали блестящий персонал» .

Лидер не избирает в качестве близких сотрудников людей, которые смотрят, откуда дует ветер, и к этому приспосабливаются. Напротив, они ищут сотрудников, которые встретят проблемы с мужеством, находчивостью и решимостью.

Недостаточно бывает просто здравого, объективного и бескорыстного совета. Нам нужен совет людей, которые нас хорошо знают и любят. «Друг, – говорит Пипер, – и в особенности благоразумный друг, может помочь сформировать решение своего друга. Он делает это силой той любви, которая превращает проблему друга в его собственную, “я” друга в свое собственное (так что это уже не совсем “со стороны”). Ибо в силу того единства, которое рождается из любви, он обретает способность отчетливо представить конкретную ситуацию, призывающую к решению, – представить ее исходя из подлинного центра ответственности» .

Лидер чувствует себя свободным принять или отвергнуть советы, которые он получает. Он принимает личные решения и берет на себя личную ответственность за них. Если дело принимает дурной оборот, он не винит советников.

Обдумывание – это первый шаг в благоразумном принятии решений. Шекспировского Отелло постигает жестокая судьба, вызванная его неспособностью обдумывать и размышлять. Он «сначала стреляет, а потом задает вопросы».

Решение

За обдумыванием следует решение. Принимать решение – значит делать выбор между альтернативными возможностями.

Когда выбор сделан, надо действовать быстро. Благоразумие – это не только проницательность и предвидение. Это еще и решимость. Благоразумие побуждает к быстрому и авторитетному выполнению решений. Французский депутат Андре Филипп, хорошо знавший Робера Шумана, политического основателя Евросоюза, говорил о нем: «По темпераменту Шуман был робким человеком, он часто откладывал решение важных вопросов. Но как только он понимал, чего требовал его внутренний голос, он внезапно принимал самые смелые решения и реализовывал их; тогда он был невосприимчив к критике, нападкам и угрозам» .

Благоразумие и боязливость – вещи несовместные; лидеры не боятся рисковать. «Все мы учимся на ошибках, – пишет Питер Друкер. – Чем лучше человек, тем больше ошибок он сделает – поскольку он экспериментирует больше других. Я бы никогда не назначил на высокий пост человека, который никогда не совершал ошибок, причем крупных. В противном случае он наверняка посредственность. Более того, не совершив ошибок, он не будет знать, как их распознать и исправить» .

Благоразумное решение может оказаться ошибкой, а неблагоразумное привести к успеху, если в процессе его реализации в игру вступают новые факторы, которые нельзя было предвидеть на стадии обдумывания. Вот почему нельзя оценивать способность лидера к благоразумному действию по результатам лишь некоторых из его решений. Судить о его благоразумии надо на основании всех результатов, достигнутых под его руководством.

Лидер осуществляет свои решения. Если какое-то решение вызывает противодействие, это необязательно значит, что решение было неверным. Довольно часто это значит, что решение было как раз верно и нужно.

Когда Тереза Авильская начала реформировать кармелитский орден в 1562 г., очень немногие желали, чтобы им напоминали о том, какой хочет видеть их жизнь Бог. Кармелитки, отвергавшие ее реформы, начали жестокую кампанию против нее. К ним присоединились другие монашеские ордена. Ей угрожали инквизицией. Иоанн Крестный, вместе с Терезой основавший орден босых кармелитов, претерпел похожие испытания. Более девяти месяцев он был заточен в тесной, душной келье. Перед лицом гонений Тереза и Иоанн не отступали. Они знали, что хирургическое вмешательство – вещь для всех неприятная. Их настойчивость принесла замечательные результаты: спустя несколько лет их реформы охватили всю Европу и новый орден, провозглашавший возвращение к изначальным аскетическим идеалам кармелитов, был утвержден.

Бытие и восприятие

Наша способность воспринимать действительность и выносить верные суждения зависит от того, в какой степени мы практикуем совокупность добродетелей, а не только добродетель благоразумия.

«Добродетельный человек, – говорит Аристотель, – обо всем судит верно, и во всем ему открывается истина: он во всех отдельных случаях видит истину, будучи как бы мерилом и нормой ее» . Добродетельный человек видит всю истину, всю реальность. Гордец, напротив, воспринимает лишь то, что льстит его гордыне; трус – лишь то, что оправдывает его бездействие; стяжатель – лишь то, что умножает его капитал; сладострастник – лишь то, что дает ему удовольствие. Чувственник, например, в женщине видит не женщину – с ее духом, телом, достоинством, – а секс. Человек, лишенный добродетели, видит только часть реальности – ту мизерную часть, которая подкармливает его порок.

Отношение между бытием (тем, кто ты есть) и восприятием (тем, что ты видишь) очень глубоко. Мы воспринимаем события и людей сквозь призму нашего характера. Возрастая в добродетелях сердца и воли, мы совершенствуем нашу способность осязать реальность, т.е. практиковать добродетель разума.

Воспринимая людей сквозь призму характера, мы зачастую проецируем собственные недостатки на других. Если мы страстно любим власть, мы будем думать, что и окружающие нас люди властолюбивы. Тут полезен совет блаженного Августина: «Попытайся приобрести те добродетели, которых, как ты считаешь, недостает другим людям. Тогда ты перестанешь видеть их недостатки, ибо сам будешь от них избавлен» .

Если мы с избытком обладаем добродетелью, нам легче будет увидеть людей такими, какие они есть на самом деле, – с их достоинствами и недостатками.

Добродетели просвещают разум, укрепляют волю и очищают сердце. Они позволяют нам воспринимать мир, жизненные события и людей такими, какие они есть, а не такими, какими мы их себе представляем. Без этой объективности мы не можем принимать верные решения.

Объективность не означает беспристрастность. Лидеры принимают объективные решения, которые до известной степени субъективны. Благоразумное принятие решений сочетается с предпочтениями. В той же самой ситуации разные лидеры, все в равной мере благоразумные, могут прийти к разным решениям.

Верное решение и правильное решение – это разные вещи. Верно то, что соответствует реальности . Правильно то, что позволяет правило (см. Ловушки нормативной этики , часть IV, гл. 3).

J. Pieper, Prudence . New York: Pantheon Books, 1959, p. 37.

O. Thompson, Mass Persuasion in History: A Historical Analysis on the Development of Propaganda Techniques. Edinburgh: Paul Harris Publishing, 1977, p. 132. Cited in D. Anderson, ed., Decadence, op. cit., p. 106.

Деян 7, 57.

S. Covey, Principle-Centered Leadership . New York: Simon & Schuster, 1992, p. 20.

J. O’Toole, op. cit., p. 30.

J. Pieper, op. cit. , p. 55.

См. R. Lejeune, op. cit ., Prologue 2.

P. Drucker, The Pactice of Management, 1954, p. 145.

Аристотель, Никомахова этика , Книга III, 4.

Св. Августин, Enarrationes in psalmos , 30, 2, 7 (PL 36, 243).

#льюис #благоразумие

Есть семь добродетелей. Четыре из них называются главными (или кардинальными), остальные три – богословскими. Главные добродетели – это те, которые признают все цивилизованные люди. К ним относятся благоразумие, воздержанность, справедливость и стойкость.

Благоразумие – это практически здравый смысл. Человек, обладающий им, всегда думает о том, что делает, и о том, что может из этого выйти.

В наши дни большинство людей едва ли считают благоразумие добродетелью. Христос сказал, что мы сможем войти в Его мир, только если уподобимся детям, и христиане сделали вывод: если вы «хороший» – то, что вы глупы, роли не играет.

Это не так.

Во-первых, большинство детей проявляют немало благоразумия в том, что действительно им интересно, и довольно тщательно это обдумывают.

Во-вторых, как заметил апостол Павел, Христос совсем не хотел, чтобы мы оставались детьми по разуму. «Братия! Не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни» (1 Кор. 14:20). Совсем наоборот: Он призывал нас быть не только «кроткими, как голуби», но и «мудрыми, как змии» (Мф. 10:16).

Он хочет, чтобы мы, как дети, были просты, недвуличны, любвеобильны, восприимчивы. Но еще Он хочет, чтобы каждая частица нашего разума работала в полную силу и была в первоклассной форме.

Если вы даете деньги на благотворительность, это не значит, что не надо проверить, не уходят ли они к мошенникам. Если ваши мысли заняты Самим Богом (например, когда вы молитесь), это не значит, что вы должны довольствоваться теми представлениями о Нем, которые были у вас в пять лет. Конечно, людей, недалеких от рождения, Бог будет любить и использовать не меньше, чем самых умных. Но Он хочет, чтобы каждый из нас во всю силу пользовался теми умственными способностями, которые нам отпущены.

Цель не в том, чтобы быть хорошим и добрым, предоставляя быть умным другому, а в том, чтобы быть хорошим и добрым, стараясь при этом быть настолько умным, насколько это в наших силах. Богу противна умственная лень, как и всякая другая.

Хочу предупредить – если вы собираетесь стать христианином, вам придется отдать и разум, и все остальное.

К счастью, это полностью компенсируется: всякий, кто искренне стремится стать христианином, вскоре начинает замечать, как все острее становится его разум. Отчасти поэтому и не нужно специального образования, чтобы стать христианином: христианство – само по себе образование. Вот почему необразованный Беньян сумел написать книгу Путь паломника», которая поразила весь мир.

Клайв Льюис, «Просто Христианство»